Я перевела дух и, натянуто улыбнувшись, подытожила.
— Итак, Лиам, у нас с тобой два пути. Первый — мы сидим здесь, ждем помощи Эллиса и попутно стараемся освоить окрестности. Например, мы можем перетащить сюда, в эту комнату, деревянный щит и одеяла, сделать из деревяшек костер для обогрева и освещения. Возможно, поискать логово Душителя — ведь где-то он здесь должен был обустроить угол для себя, верно? А там наверняка найдется и вода, и еда. Другой путь… — губы у меня снова пересохли. Нога болела уже сама по себе, даже без прикосновений. Что-то глухо пульсировало в ней, словно второе сердце. — Другой путь — попытаться выбраться отсюда самостоятельно. Учитывая мое… мое увечье, это будет не самый легкий путь. И, конечно, сперва мы оглядимся вокруг, поищем припасы, воду, свечи или что-то в этом духе. И какой-нибудь уголь, чтобы отмечать свой путь.
— Ну, зачем? — Лиам напряженно всматривался в широкое ответвление «пещеры». Не знаю, почему, но мне этот путь не нравился категорически.
— Уголь? Если мы захотим вернуться сюда, то всегда будем знать, как это сделать, — пожала я плечами как можно беспечнее. Меня почему-то начинало потряхивать.
«Святые небеса, только бы не лихорадка!»
— Ну… тогда пойдем, — тихо и неожиданно упрямо сказал Лиам. — Не могу тут быть. Если надо, я вас, леди, хоть волоком потащу, хоть бы подальше от этого клятого места.
Я рассмеялась, скрывая волнение:
— Надеюсь, тащить меня никуда не придется. Главное — найти какую-нибудь палку, чтоб я могла опереться… Да хотя бы доску отломить от этой бочки, — я похлопала ладонью по «сиденью». — Попробуем?
— Сделаем, а не попробуем, леди! — твердо, явно цитируя кого-то, ответил Лиам. Я невольно улыбнулась:
«Отец Александр, вы хорошо воспитали своих мальчишек…»
На то, чтобы выломать доску из бочки, ушло, пожалуй, не меньше часа. Если б кто-то до нас не разбил обручи, то вряд ли бы что-нибудь вообще вышло. Да и костыль из доски вышел скверный — слишком маленький. Однако это было лучше, чем совсем ничего. И так, где подпрыгивая на одной ноге, где повисая на Лиаме, я сделала попытку обследовать окрестности.
Чем дольше мы шли, тем яснее становилось, что эти «пещеры» — дело рук человеческих. То там, то здесь попадались следы настенной росписи; она была выполнена в странной технике — выдолбленные в камне бороздки, заполненные красновато-коричневой краской. Рисунки казались очень старыми. Кое-где они были почти совсем стерты или испорчены трещинами, кое-где — заросли грязью… Но один фрагмент накрепко засел в памяти — схематичный человечек, держащий руки на загривках двух тщательно прорисованных волков. А над ними — три луны.
Белая, серповидная и черная.
— Эй, леди… — прохрипел Лиам, и я спохватившись, перенесла вес с хрупкого мальчишечьего плеча на «костыль». — Ну, э-э… Вы что-то заприметили, да?
— Нет, — качнула я головой. — Ничего. Идем дальше.
Через некоторое время стало ясно, что мы заблудились, а логово Душителя так и не нашли. Мне понадобилась вся моя смелость, чтобы сказать об этом Лиаму, но он неожиданно улыбнулся:
— Ну и славно. Нипочем бы к нему не вернулся, бр-р… Даже и к дохлому. А на свет как-нибудь выберемся, да? Нас же Эллис ищет.
— Да, — выдохнула я. — Конечно, выберемся.
Лихорадочную дрожь уже с трудом удавалось сдерживать.
Мне было холодно.
Вскоре идти стало слишком тяжело. Я, пытаясь сохранять уверенный вид, предложила немного передохнуть. Лиам, кажется, заметил мое состояние, но смолчал. Он скинул с плеча какую-то тряпку и расстелил ее на камнях, затем помог мне сесть. Я пригляделась к подстилке с удивлением:
— Это ведь из нашей камеры, да, Лиам? Одеяло, верно? А когда ты его забрал?
— Когда вы к ковырялке своей привыкали и по коридору взад-вперед ходили, а потом в закуточке, это, юбки от пыли встряхивали, — буркнул Лиам, а я слегка покраснела — юбки были ни при чем. Святые небеса, я и не представляла, как много значат для человека обычные, повседневные удобства… Отдала бы сейчас, наверно, сто хайрейнов… нет, даже сто пятьдесят — за одну возможность поспать в кровати, искупаться в ванной и выпить чашку кофе. Хорошего кофе, сваренного Георгом… — Эй, леди, вы спите, что ли?
Я упрямо выпрямилась.
— Нет… Ты храбрый, Лиам. Тебе пришлось возвращаться за одеялом туда, где…
— Тс-с, — испуганно шикнул он. Глаза его блестели в тусклом свете фонаря, как у кошки. — Ну их, покойников… Не к ночи будь помянуты. И так мерещится всякое.
— Что? — с трудом переспросила я. Сознание уплывало, и колоссальные силы требовались хотя бы просто для того, чтоб не путать… не путать явь и бред.
— Ну, стуки. Шепоты, — совсем тихо ответил Лиам и подполз мне под бок. Я обняла мальчишку и прижала к себе — вдвоем и теплее, и спокойней. — Леди, а когда фонарь догорит — что будет?
Я зажмурилась.
— Будет темно, Лиам. Но ты ведь не боишься темноты, да?
Он не ответил.
В наступившей тишине мне отчетливо послышался стук… да, такой, как говорил Лиам… и… собачий лай?
Снова стук… тишина… крик?!
Свое имя, даже едва различимое из-за толщи камня, я бы распознала даже в лихорадке.
— …Виржиния!
Я встрепенулась. В крови будто в одну секунду вскипела надежда — и растворила и страх, и боль, и жар, и, увы последние силы.
— Лиам, — тихо попросила я, чувствуя, как темнеет в глазах. В памяти всплыл один из рассказов Лайзо — о том, как шахту, где он вроде бы работал, завалило. Или то завалило его друга? Не могу вспомнить… — Нас ищут, слышишь? Они нас ищут. Стук, тишина, потом крики. Мое имя… и… Лиам, они нарочно молчат после условного стука, чтоб услышать, как мы зовем их!